Ялмар Шахт и Гитлер

Ялмар Шахт был генеральным уполномоченным по вопросам военной экономики, задача его заключалась в том, чтобы перевести экономические силы страны на военные рельсы. Это назначение Шахт получил согласно закону об обороне от 21 мая 1935 года, фактически на него возложили руководство всей военной экономикой. В случае войны он становился экономическим диктатором Германии.
Шахт был крупнейшим финансистом, ярым сторонником экспансионистской политики германского империализма, президент Рейхсбанка (1923—1930, 1933—1939),рейхсминистр экономики (1936—1937), рейхсминистр без портфеля (1937—1942). Главный организатор финансирования перевооружения Германии, создания гитлеровской военной машины и подготовки агрессии. В качестве одного из главных военных преступников находился на скамье подсудимых Нюрнбергского процесса, но был оправдан, в первую очередь благодаря связям с американским монополистическим капиталом.

Из речи главного обвинителя от СССР Р. А. Руденко
[ Произнесена 29 — 30 июля 1946 г. ]

«Подсудимый Гельмар Шахт ( в разных источниках и разных переводах имя Шахта звучит по-разному - Гельмар, Яльмар, Ялмар ) играл выдающуюся роль в подготовке и осуществлении преступных планов фашистского заговора, выполняя большую и сложную работу.
Позиция защиты Шахта чрезвычайно проста.
Если ему верить, он пришел к гитлеризму исключительно из патриотических побуждений, он был против агрессивных войн, но за вооружение Германии с целью сохранения мира. Он был за возврат Германии колоний с целью установления экономического равновесия в Европе.
Убедившись в том, что политика гитлеровского правительства преследует чрезмерное вооружение и таким образом угрожает развязыванию Второй Мировой войны, Шахт перешел в оппозицию к Гитлеру, саботировал мероприятия гитлеровского правительства и в результате как участник заговора против Гитлера был репрессирован.
Свои восторженные письма, адресованные Гитлеру и полные выражений преданности, подсудимый Шахт пытается сейчас представить как метод маскировки его подлинных оппозиционных настроений к гитлеровскому режиму».
Шахт действительно был репрессирован за участие в заговоре против Гитлера. В 1943 году, такому опытному политику и экономисту как Ялмар Шахт стал очевиден крах гитлеровской Германии, он установил контакт с оппозиционными гитлеровскому режиму кругами, но страхуя себя, ничего лично не сделал и реально в свержении Гитлера не участвовал, поэтому Гитлер и сохранил ему жизнь, отправив в лагерь.
За это и цеплялась защита Шахта на процессе, пытаясь показать своего подзащитного как жертву режима.

Из речи доктора Дикса, защитника подсудимого Ялмара Шахта
[Стенограмма заседания Международного военного трибунала от 15 июля 1946 г.]

«Господин председатель, господа судьи! Исключительный характер дела Шахта становится совершенно очевидным уже при одном взгляде на скамью подсудимых, на которой сидят Кальтенбруннер и Шахт... Это на редкость гротескная картина – главный тюремщик и его узник сидят на одной скамье подсудимых. Сама по себе эта необычная картина уже в начале судебного процесса должна была бы заставить призадуматься всех его участников: судей, обвинителей и защитников»
«Они были клавиатурой власти, на которой он (Гитлер) играл. Министры не были ответственными руководителями, они были не чем иным, как профессионально обученными служащими, которые должны были выполнять указания. Если какой-нибудь министр, как, например, Шахт, не подчинялся этому, то дело доходило, как и у него, до конфликта и отставки. Поэтому в преступлениях Гитлера, которые он совершил, навязав своему собственному народу и человечеству агрессивную войну, не мог принимать участие ни один заговорщик, а только служившие Гитлеру помощники.....».

Р. А. Руденко:

«Уже 29 августа 1932 г. в своем письме на имя Гитлера Шахт заверил его в своей преданности.
Эти заверения не остались словами. Не кто иной, как именно подсудимый Шахт, сыграл решающую роль в приходе Гитлера к власти. Именно он, Шахт, был организатором обращения промышленных кругов Германии с требованием назначения Гитлера рейхсканцлером.
Именно он, Шахт, еще в 1932 году заявил тогдашнему рейхсканцлеру Германии фон Папену — отдайте свой пост Гитлеру. Именно он, Шахт, в 1933 году, накануне выборов в рейхстаг, организовал совещание промышленников, на котором был создан выборный фонд для нацистской партии в несколько миллионов марок.
Роль и значение Шахта в создании гитлеровской Германии характеризует ближайший сподвижник Гитлера Геббельс. В своем дневнике он записал 21 ноября 1932 г.:
«В беседе с доктором Шахтом я убедился, что он полностью отражает нашу точку зрения. Он один из немногих, кто полностью согласен с позицией фюрера».
Сам подсудимый Шахт в своем выступлении на весенней ярмарке в Лейпциге 4 марта 1935 г. так определил свою роль в гитлеровском государстве:
«Я могу уверить, что все, что я говорю и делаю, имеет полное согласие фюрера и что я ничего не буду делать и говорить, что не получит одобрения фюрера. Таким образом, хранителем экономического разума являюсь не я, а фюрер...»

«Шахт являлся одним из наиболее последовательных сторонников преступных планов гитлеровцев. В беседе с послом США Фуллером ( Фуллер - консул) 23 сентября 1936 г. Шахт заявил ему, что «...колонии необходимы Германии. Если возможно, мы приобретем их путем переговоров, если нет — мы захватим их...».

Главный обвинитель от СССР генерал лейтенант юстиции Р.А. Руденко

«Колониальный» и «Восточный» вопросы регулярно поднимались немецкими дипломатами на англо-германских переговорах, официальных и неофициальных. Правительство Чемберлена предлагало Германии сотрудничество в разделе сфер влияния, в частности в Китае и России, давало гарантии германского влияния в восточной Европе и на Балканах, в дальнейшем это привело к Мюнхенскому сговору, где Гитлеру вместо возврата заморских колоний предложили страны Восточной Европы. А когда фашисты почувствовали себя достаточно сильными, они начали решать эти вопросы в одностороннем порядке.
Экспансия - это был выход из сложившейся ситуации для германских монополистов, все работало на это, поэтому на полях дипломатических сражений немецкие дипломаты так яростно сражались за возвращение колоний, которые страны Антанты поделили между собой после Мировой войны. Возврат колоний не избавил бы Европу от войны, но отсрочил бы ее на некоторое время. Очаги будущей Мировой войны уже разгорались, Вторая Мировая война началась на Дальнем Востоке с вторжения Японской армии в Маньчжурию в 1931 году. Итальянская агрессия в Эфиопии в 1935 году и война в Испании в 1936, стали прологом новой мировой бойни. Страны победительницы ни за что бы не отдали Германии колонии; разве для того империалисты начали Первую Мировую войну, чтобы потом делиться с кем-то добычей, тем более с побеждёнными. В итоге из-за своей жадности и недальновидности английские и французские империалисты поставили на край гибели свои государства, сами лишились территорий и влияния.
В архиве немецкого посла в Лондоне Герберта фон Дирксена, который достался в качестве трофея Советской Армии, есть много интересных документов, касающихся неофициальных встреч и переговоров с английскими дипломатами и членами правительства. Из этих документов следует, что колониальные вопросы занимали важное место в переговорах.
Вот например отрывок из телеграммы министра иностранных дел Германии К. Нейрата посольствам Германии в Италии, Великобритании. Франции и США
22 ноября 1937 г.
« 1. Колониальный вопрос
Фюрер выразил уже известную мысль, что Германия имеет право на свои прежние колонии и, ссылаясь на это, предоставляет Франции и Англии право делать предложения о замене, если возвращение той или иной германской колонии окажется для них не возможным. Требуя колонии, Германия не преследует военных целей и усиления своего политического влияния. Она заинтересована в сельскохозяйственном и другом сырье, но не стремится обладать колониями в тех местах, где могут возникнуть международные конфликты.
Галифакс ответил, что в процессе дальнейших германо-английских переговоров можно будет обсудить колониальный вопрос. Английское правительство вполне готово к его рассмотрению, однако только как части общего решения ( Галифакс - лорд; министр иностранных дел с 1938 г. )».

Или вот, отрывок из записки германского посла в Лондоне Дирксена о беседе Вольтата с г. Вильсоном и Хадсоном. Лондон, 21 июля 1939 г. :
« 1. Колониальные вопросы.
В этой связи обсуждался главным образом вопрос о будущем развитии Африки. Вильсон имел в виду при этом известный проект образования обширной колониально-африканской зоны, для которой должны были бы быть приняты некоторые единообразные постановления. Вопрос, в какой мере индивидуальная собственность на немецкие колонии, подлежащие возвращению нам, сохранилась бы за нами после образования интернациональной зоны, — остался открытым. То, что в этой области, по крайней мере теоретически, англичане готовы или были бы готовы пойти нам далеко навстречу, явствует из того достоверно известного г-ну Вольтату факта, что в феврале английский кабинет принял решение вернуть Германии колонии. Сэр Гораций Вильсон говорил также о германской колониальной деятельности в Тихом океане; однако в этом вопросе г-н Вольтат держался очень сдержанно.
2. Сырьё и приобретение сырья для Германии.
3. Промышленные рынки.
4. Урегулирование проблем международной задолженности.
5. Взаимное финансовое содействие».
( Хадсон в 1939 г. - министр земледелия и рыболовства, Вильсон - секретарь казначейства, советник Чемберлена во время переговоров с Гитлером, Вольтат - чиновник для особых поручений в геринговском ведомстве по осуществлению «четырехлетнего плана»).

Лорд Галифакс и Герман Геринг

Вот, пожалуйста, люди делят Мир, а в преступном сговоре с гитлеровской Германией, сегодня, обвиняют Советский Союз.
Посол США Додд, в своём дневнике 21 января 1936 года сделал запись беседы с доктором Шахтом:
«...После этого я спросил его ( Шахта ) об итало-германских отношениях. Он сказал: — Вы знаете, что в 1934 году в Венеции между Гитлером и Муссолини состоялось длительное совещание, но два лидера не пришли к соглашению. Слишком сильна была их обоюдная неприязнь. Теперь, однако, отношения изменились к лучшему. Обе стороны сближает стремление приобрести колонии, хотя союз между ними не заключён.
Я ответил:
— Восстановление колониальных владений Германии — дело правильное и справедливое, но, вы знаете, колонии больше не дают прибылей. Все колонии, которые мы отобрали у Испании в 1898 году, приносят нам громадные убытки».
Здесь важно подчеркнуть, что о «правильности и справедливости» колониальной политики говорит либерал и гуманист Уильямом Додд.
18 марта 1936 г. Додд пишет в своём дневнике:
«Из министерства иностранных дел я направился в Рейхсбанк поговорить с Шахтом; он, я знаю, не нацист. Шахт говорил почти в течение часа. ....Все идёт превосходно: Германия вернула себе свою Рейнскую область, вскоре она добьётся возвращения колоний, затем, возможно, вступит в Лигу наций и восстановит мир во всей Европе...».
Из записи 29 декабря 1936 года:
«Из дальнейших высказываний Шахта я понял, что Германия теперь уже не удовлетворится возвратом ей ее довоенных колоний. Уже в третий раз Шахт заявил:
— Новая Гвинея должна быть передана нам.
Я обратил его внимание на то, что часть этого большого острова принадлежит Голландии. Он ответил:
— Голландия согласится передать нам свою часть».
Кстати, дневник американского посла использовался стороной обвинения на процессе в деле подсудимого Ялмара Шахта.

Посол США в Германии Вильям Додд

 Вернёмся к Нюрнбергскому процессу. В чем же вина Шахта? В чем обвиняли Геринга, Гесса, Кейтеля, Франка, Редера, Заукель, Кальтенбруннера понятно. А в чем же виновен Шахт? Ведь он не отдавал приказы об убийствах, грабежах, не составлял планы агрессии. Суть обвинений, которые предъявлялись ему на процессе заключалась в том, что он возглавляя Рейхсбанк и министерство экономики был лично связан с крупнейшими монополиями и был в курсе агрессивной программы нацистской партии, он был участником заговора и при финансовой поддержке монополистов создал условия для прихода к власти Гитлера, на деньги промышленников он осуществил ряд мер по быстрейшему перевооружению вермахта.

Но перевооружение армии, само по себе, не является международным преступлением, на это и давила защита Шахта. Защита вообще заявляла о несоответствии устава трибунала нормам международного права, просто для правящих кругов капиталистических стран это был нонсенс, когда на скамье подсудимых оказались «деловые люди» — промышленники и финансисты.
Главные участники программы перевооружения были крупнейшие капиталистические фирмы, а значит их руководители должны нести ответственность за то, как и в каких целях было использовано созданное ими оружие. В одной тюрьме с Шахтом находились и крупные промышленники, такие как Крупп, Флик, Ильгнер, Шницлер. Советская сторона обвинения и обвинители других стран решительно требовали их осуждения.
Позиция обвинителей была предельно ясна: — за развязывание агрессивнй войны, вместе с политиками и военными должны ответить также банкиры и фабриканты.
Это был совершенно новый в истории международного права случай, в формулировку процесса были введены новые понятия, не известные ранее для судопроизводства, такие как: «Подготовка военного нападения», «Преступления против мира», «Преступления против человечности». Этим, как утверждали немецкие юристы, нарушался принцип «Nulla poena sine lege" , согласно которому «никто не может быть наказан за поступок, не запрещённый законом». Такое обвинение звучало впервые, поэтому перед обвинителями, от всех сторон участников процесса, стояла непростая задача приравнять коммерческую и финансовую деятельность, которая осуществлялась для подготовки агрессивной войны к преступлениям против мира, в рамках концепции общего заговора, «теоретического обоснования заговора», согласно статьи 6-й устава трибунала. ( Шесть месяцев всего было на подготовку, не всё учли, тем более, что участниками Лондонской конференции по подготовке процесса были люди, различные по своему воспитанию и мировоззрению, представляющие противоположные системы права ( англо-американская и континентальная ), тем не менее им удалось решить проблемы организации новой формы интернациональной юстиции, разработать устав и правила Международного военного суда, собрать и систематизировать основные доказательства обвинения, составить обвинительное заключение, наладить и скоординировать деятельность довольно громоздкого аппарата, представлявшего четыре государства. )

Передний край скамьи подсудимых 

Пугала ли такая категоричная позиция советских обвинителей самого Шахта и германских промышленников? Возможно. Однако Шахту наверняка придавало уверенности то, что он по заранее согласованному плану распределения подсудимых между обвинителями «достался» американским прокурорам. А обвинители от США, точнее те кто стоял за их спиной, были вовсе не заинтересованны в полном разоблачении Ялмара Шахта, так как это вскрыло бы перед мировой общественностью тесную связь германских монополистов с монополистами Англии и США.
Собственно поэтому Гитлер, в своё время и предложил Шахту сотрудничество, ему нужен был на ответственном экономическом посту человек, имеющий связи с Западом и пользующийся там доверием. Гитлер знал, что Шахт не только великолепный финансист, но и тот человек, к которому внимательно прислушиваются на Брейтерштрассе и в Дюссельдорфе, на Уолл-стрит и в лондонском Сити.
Оправдываясь, в своих мемуарах Шахт пишет:
«Во время суда по денацификации, которому я подвергся после краха Германии, против меня неоднократно выдвигалось одно и то же идиотское обвинение:
— Если бы вы не помогли Гитлеру, он бы обанкротился в своих усилиях.
Я отвечал с понятной горячностью:
— Не могу поверить, что успех Гитлера зависел только от меня. Он нашёл бы другие способы и других помощников».
Конечно, нашлись бы другие люди, но факт остаётся фактом, таким человеком оказался Ялмар Шахт.

В то время, когда решался вопрос быть ли Гитлеру фюрером германской нации, в самом разгаре был мировой экономический кризис, который поставил под угрозу не только высокие прибыли монополий, но и саму их власть. Поэтому капиталисты стремились к решительному переводу всей экономики на военные рельсы. Немедленная подготовка к войне и жестокое подавление рабочего движения могли спасти господство правящего класса. Но в своих мемуарах, равно как и в суде, Шахт выставляет себя защитником трудового народа, мол, руководствуясь лишь этой благородной целью он принял предложение Гитлера:

«В середине марта 1933 года Гитлер послал за мной и задал мне тот же вопрос, что и Лютеру ( Ганс Лютер - президент Рейхсбанка, после отставки Шахта в 30-м году ), однако не обмолвившись ни словом о разговоре с председателем Имперского банка.
— Честно говоря, господин канцлер, я не могу назвать какую-либо конкретную сумму. Мое мнение таково: что бы ни случилось, нам нужно положить конец безработице, и поэтому Имперский банк должен обеспечить все необходимое для увода с улиц последнего безработного.
Последовала короткая пауза. Затем Гитлер взглянул на меня и спросил:
— Вы готовы снова принять на себя руководство Имперским банком?
Я понимал далекоидущий подтекст этого вопроса. Предпочел бы, чтобы Брюнинг спросил меня об этом в июле 1931 года. Теперь же этот вопрос задавал мне канцлер, с мировоззрением и пропагандой, с методами политической борьбы и даже отдельными акциями которого я часто не соглашался. Должен ли я отказаться от предложения, руководствуясь такими соображениями, или обязан посвятить всю свою энергию спасению шести с половиной миллионов человек от безработицы?»
Какой цинизм, это говорит человек, сохранивший свои капиталы и преспокойно живший после войны, в то время как «шесть с половиной миллионов безработных» лежат в Советской земле от Мурманска до Туапсе, от Бреста до Сталинграда. Не зря же эта программа называлась — «программа ликвидации безработицы».

Шахт недооценил титанический труд затраченный офицерами союзных армий по розыску и изучению германских правительственных архивов, да и обвинители оказались невосприимчивыми к эмоциям.
На любое оправдание, на призывы к совести и справедливости у обвинителей были «железобетонные» факты в виде документов и свидетельских показаний.
Умелое и безмятежное враньё Шахта приводило всегда в движение скамью подсудимых, вызывая бурю негодования и эмоций. Даже всегда неподвижный Геринг, порой вскакивал с места, он просто выходил из себя слыша «сказки» Шахта.
Один из документов которые использовала сторона обвинения на процессе был секретный протокол совещания в Гарцбурге, где при содействии Шахта было заключено соглашение между Гитлером и Альфредом Гугенбергом об оказании помощи нацистам в захвате власти. Один только этот документ разносил в клочья всю аргументацию защиты Шахта.
Тиссен в своей книге упоминает связь Гитлера с Гугенбергом:

«Крупные промышленные корпорации начали спонсировать нацистов только в последние перед их приходом к власти годы. Деньги передавались не напрямую Гитлеру, а доктору Альфреду Гугенбергу, который предоставил в распоряжение национал-социалистической партии около одной пятой полученных средств. В целом суммы, переданные тяжелой промышленностью нацистам, можно оценить примерно в два миллиона марок в год. Однако следует понимать, что сюда входят лишь добровольные дары, а не различные суммы, которые промышленные предприятия обязаны были предоставлять на многочисленные партийные манифестации».

Альфред Гугенберг и его «питомцы»

Сам Тиссен, как он пишет в мемуарах, пожертвовал НСДАП один миллион марок и уточняет: «не более». Однако посол США Вильям Додд в своем дневнике упоминает запись беседы с Тиссеном от 28 февраля 1936 года, где тот говорит, что потратил большую часть своего капитала на то, чтобы сделать Гитлера канцлером.

• < Назад